К шведской эпохе Нарвы относятся следующие два сохранившиеся еще в устах старожилов немцев и эстов народные предания.

Жил в Нарве богатый купец. Молва о его богатствах протекала по всей стране, но еще более говорила эта молва о красоте его единственной дочери. Много женихов сватало ее, искало взаимности чудной "нарвской девы", но всем она отказывала, так как уже любила первою любовью только что пробудившегося сердца, и любила — самого бедного человека в городе. И вот проведал о ее необыкновенной красоте сам король; он шлет в Нарву своего сына, королевича, которого сопровождают нарядные корабли, нагруженные дарами: король желает женить сына на нарвской красавице.


Купец считал себя на высоте счастья от неожиданно выпавшей на его долю королевской милости: дочь простого человека делалась женою королевича, будущего короля. Но красавица загрустила, и слезы печали омрачили ее милое лицо.


Невесту одели в пышные наряды, посадили на корабль и повезли из родного города. Она успела однако шепнуть своему возлюбленному, что никогда не будет женою королевича. В открытом море она бросилась в волны и утонула, а опечаленный жених вернулся один.


И слышится с тех пор во время бурь и непогод как бы плач и стон, несущийся от шведских берегов к нарвскому прибрежью, и часто, когда забушует море и заходят сердитые волны, видны на поверхности нарвского залива белые, как пена, руки русалки, опасные для кораблей, которым она готовит гибель.


Это предание переложено на рифмованные эстские стихи, к которым также имеются ноты, и в таком виде оно является довольно, популярною песнею для обильных эстских певческих хоров.


Другое предание источником своим имеет веками не прекращавшиеся у стен Нарвы кровавые столкновения, когда все проявления частной жизни, все душевные запросы и личные чувства отступали на задний план перед исполнением долга и воинскими доблестями. Воин Олаф поставлен был охранять знамя, водруженное на высокой нарвской стене. Под городскими стенами только что утих бой, и хранитель священного знамени должен был особенно напрягать внимание и следить, чтобы враг тайно не проник в город. Вдруг видит Олаф, словно белый призрак, что-то промелькнуло невдалеке . . . все ближе, ближе — о счастье! — это его невеста, с которою он уже давно не видался.


— Милый! — шепчет она—я исстрадалась, я искала тебя. Мне сказали, что ты убит ... Но ты жив, и я опять с тобою. Но что это ты так холоден? Олаф крепко обнял ее и возразил: «Я не холоден, холодны мои доспехи; скоро я сниму их, и мы будем счастливы навеки». Он осыпал ее поцелуями, ласкал ее, клялся в любви. Вдруг раздался шорох: по стене ползут, и уже дерзкая рука хватает знамя, вверенное охране Олафа.


Врагов несколько человек, а он один; что делать? как спасти город и свою честь?


И вот Олаф стремительно бросается на горсть людей, карабкающихся по стене и вместе с врагами низвергается с высокой крепости в каменистый ров. Все погибли — и враги, и защитник знамени.


Одна бедная девушка осталась на стене: едва нашла она свое счастье, и внезапно потеряла его навсегда.


«Медлить нечего! смерть соединит нас»—решила она и бросилась с городской стены вслед за милым сердцу.